— Не задерживайся, дорогой.
Найл почувствовал себя так, как будто подглядывает в замочную скважину.
— Не задержусь, — пообещал граф и погладил жену по щеке. У двери Скай постояла и, повернувшись, произнесла:
— Счастливо добраться, Найл. — И закрыла за собой дверь.
— Она простила вас, Найл. Но вы обидели ее, а она гордая женщина.
— Она всегда была гордой, — ответил лорд Бурк. — Гордой и непокорной. Поэтому-то ее и любил отец, а потом оставил на нее дело О'Малли, — с утомленным видом Найл потер себе лоб — Все это теперь уже история. Совсем другие времена. И я говорю совсем о другой женщине. Ну, мне пора в постель, Саутвуд, я хочу уехать рано. Если не увидимся утром, спасибо за гостеприимство.
Джеффри посмотрел вслед гостю и почувствовал к нему жалость. Но в следующую секунду тряхнул головой и отправился готовиться ко сну.
Когда он оказался в спальне жены, Скай расчесывала свои красивые темные волосы.
— Ты была с ним слишком жестока, дорогая.
— Никогда Найл Бурк меня не сможет больше обидеть. — И, как будто отбросив дурное настроение, обвила его шею руками и тихо рассмеялась.
— Ты что, плутовка, заигрываешь со мной?
— Да, поцелуй меня, Джеффри!
Граф притворился, будто обдумывает ее просьбу.
— Надо поразмыслить, мадам, — проговорил он, делая вид, что хочет уйти.
— Ах ты, мерзавец, — прошипела Скай и бросилась ему на спину.
Джеффри обернулся как раз вовремя, чтобы схватить ее в объятия и прижать к груди. В его руках она оказалась беззащитной.
— Ну вот вы и попались, мадам, — ласково прошептал граф, покусывая губы жены.
— Возьми меня, Джеффри! Пожалуйста, возьми!
— С радостью, дорогая. — Их губы слились в поцелуе.
Скай отдалась так порывисто и страстно, что он в который раз удивился силе ее чувства. Мягкие, как лепестки цветка, губы раскрылись, пропуская язык. Не отрываясь от губ, он взял ее на руки и понес к кровати, осторожно положил среди подушек и снял с себя рубашку. Глаза цвета сапфиров преданно смотрели на Джеффри и отражались в его зеленоватых глазах. Скай быстро сняла свою шелковую рубашку и, уронив ее на пол, протянула к мужу руки. Он присел на край кровати и взял ее лицо, сжав между сильными ладонями. Потом заглянул в самую глубь ее прекрасных глаз.
— Нет, Скай, не нужно этой любви со мной только для того, чтобы вытравить из памяти Найла Бурка. Меня не страшат эти воспоминания, и ты тоже не должна их бояться. Когда-то тебе нравился этот человек, а такие чувства полностью не исчезают. И не должны исчезать. Я знаю, он обидел тебя, но тогда и сам он был в горести. Прости его, дорогая. Прости не только ради него самого, но и ради меня, чтобы в следующий раз, когда мы будем любить друг друга, я знал, ты любишь меня, а не свое воспоминание о нем.
Слезы покатились из глаз Скай.
— Будь ты проклят, Саутвуд, я тебя не заслуживаю! Да, черт возьми! Я прощу этого сукиного сына, потому что он достоин жалости. Я примирилась с выпавшей мне судьбой, а Найл нет, и ненавидит меня, словно это я управляла его рукой. Как будто я виновата в том, что с нами случилось! За это я и возненавидела его. Он заставил меня почувствовать себя виноватой в том, что была счастлива с тобой, в то время как ему пришлось испытать горе с Констанцей. Но пойми одну вещь, я никогда не отдавалась тебе, чтобы изгладить из памяти воспоминания о Найле Бурке!
Скай выглядела восхитительно разгневанной, и Джеффри рассмеялся:
— Для меня большое облегчение это слышать, мадам, — он погладил ее маленькую соблазнительную грудь и на лице заиграла веселая улыбка, глаза насмешливо засветились. Чтобы привлечь внимание жены, он погладил ее сосок, потом палец не спеша скользнул между грудей к заветному месту между ног, крепкая ладонь ласкала кожу. Теперь ее дыхание слышалось отчетливо, глаза блистали из-под полуприкрытых век.
— О, дорогая, — пробормотал он, — ты создана для любви, — и погрузил голову меж ее грудей. Она застонала, он эхом повторил ее стон.
Руки Джеффри устремились вниз, на секунду сжали ее тонкую талию, потом пленили ягодицы. Изящное тело графа оказалось наверху, и Скай принялась ласкать его член. Умелыми руками она играла с чувственной плотью, и муж воскликнул:
— Ты возбудишь и мраморное изваяние!
— Возьми меня, Джеффри, — настойчиво попросила она и раздвинула ноги, чтобы принять его в себя.
Искусно и медленно он вошел в нее, не отрывая взгляда от прекрасных голубых глаз, и в них, точно в зеркале, видел все, что она чувствовала: отступал — и ее глаза растерянно молили о любви, проникал глубже — и видел в них наслаждение. Когда же она попросила о сладостном освобождении, он несколько раз содрогнулся, точно под ударами волн, разбивающихся о берег. По тому, как согласно двигалось ее тело, как она впивалась ногтями в его спину, как запросила о пощаде и с готовностью приняла его семя, Джеффри Саутвуд понял, что жена принадлежит лишь ему одному. И с этой мыслью обрел свой рай. Глава 21
Вскоре после Нового года граф и графиня Линмутские переехали из Девона в Лондон, чтобы выступить в роли хозяев на любимом празднике Джеффри — Двенадцатой ночи. Как и в прошлом году, приглашения оказались на вес золота, и лондонские портные были завалены заказами: каждый хотел сшить себе оригинальный костюм. Пухлый кошелек графини Линмутской позволил ей заранее узнать, во что задумали одеться ее гости.
Скай весьма удивило, что некоторые дамы воспользовались ее прошлогодней идеей — костюмом «Ночь». Некоторые из них сообразили поменяться ролями, и теперь предполагалось увидеть с полдюжины «Дней»и четыре «Вечера». Много было также «Зим», «Весен», «Лет»и «Осеней». Королева собиралась нарядиться «Солнцем», но этот секрет тщательно скрывался. С тремя дамами, которым срочно пришлось менять идею костюмов, случились припадки. «Луна»и «Урожай» также стали популярными мотивами, по никто, кроме Скай, не догадался сшить себе костюм «Драгоценного камня». А она решила на этот раз облачиться «Рубином». Костюм изготовляла мать Дейзи в Девоне, и поэтому никто не сумел раскрыть его тайну. Джеффри должен был сыграть роль «Изумруда»и предстать перед гостями в зеленом.
Вечером перед маскарадом Скай стояла перед зеркалом и рассматривала свое изображение. Ярко-красное платье было богатым, но не броским. Нижняя шелковая юбка украшена орнаментом из крошечных рубинов и золотого шитья и переливалась при малейшем движении, верхняя юбка — из плотного бархата. Разрезы на рукавах давали возможность видеть блузку, расшитую таким же рисунком из миниатюрных рубинов. Вырез оказался настолько откровенным, что граф не удержался и заметил:
— Не уверен, что одобряю щедрость, с которой ты демонстрируешь двору сладостные драгоценности, принадлежащие мне одному.